Корабль, который пел - Страница 79

— Спору нет — вы самый бессовестный инспектор во всей нашей конторе, согласилась она, противопоставляя его едкому самобичеванию безмятежный юмор. — И то, что вы мне только что подстроили, — грязная и гнусная ловушка.

— Ты можешь хоть раз выслушать меня, безмозглая жестяная ведьма? Можешь понять, что я с тобой сделал? Ведь я вынудил тебя остаться на службе!

— Нет, я сама решила остаться. Но на своих условиях.

Найал смотрел на нее безумными глазами. На лице его боролись противоречивые чувства. С него разом слетела вся бравада и самоуверенность. До него только сейчас дошло, что она действительно обвела его вокруг пальца, и самолюбие его получило ощутимый удар.

— На твоих условиях? Теперь понятно… Вот еще один прекрасный пример торжества космической справедливости, — бросил он и хрипло расхохотался над чем-то понятным только ему одному.

— Почему бы вам, Найал, не поделиться этой шуткой со мной? Я тоже охотно повеселюсь, даже если придется смеяться над собой.

В его глазах застыли слезы, он выпрямился, как от удара, прижав стиснутые кулаки к бокам.

— Ну так слушай. Я, Найал Паролан, подстроил все это, потому что не смог допустить, чтобы ты ушла из Центральных Миров. Именно так. Да, я подсовывал тебе самые выгодные задания, чтобы ты могла поскорее расплатиться. А когда этот день настал, понял, что не смогу вынести такой перспективы, и заварил всю эту хитрую дерьмовую кашу, чтобы тебя удержать. И только когда увидел, что ты реагируешь именно так, как я рассчитывал, понял: я воспользовался своим положением ради самого гнусного дела в длинной череде хитрых, коварных, гнусных махинаций. Но я знал, что уже не могу остановить механизм, который сам же запустил. Я даже не мог найти способ вытащить тебя из этого дерьма. А ты, Хельва, ты выбрала меня своим «телом»! — его смех звучал как крик о помощи.

— И не изменю своего выбора, — решительно произнесла она. Нужно как-то остановить этот ужасающий смех! — И мною руководит такой же эгоизм, который двигал и вами, когда вы хотели оставить меня на службе. К тому же, мне будет как-то спокойнее, если вы станете моим «телом», а не инспектором. В конце концов, что мне еще делать, как не служить Центральным Мирам? — сказала она уже мягче. — А вы помогли мне остаться на моих условиях, потому что они распрекрасно знают: я единственный корабль, который справится с этим заданием. И вы, Найал Паролан, нужны мне как напарник, потому что вы чертовски умны, изобретательны, беспринципны и требовательны. Потому что вы знаете, как со мной обращаться, на какие кнопки нажимать. Конечно, ростом и наружностью вы не Бог весть что, но на этом я уже обожглась. И я верю, что вы вытащите меня отовсюду… даже с Беты Корви.

— Веришь… мне? — с трудом выдавил он. Тело его тряслось от нечеловеческого напряжения. — Да ты соображаешь, что говоришь, безмозглая, несуразная идиотка, недоразвитая романтическая жестяная дуреха? Ты веришь — мне? Неужели ты не понимаешь, что я знаю о тебе все до последней мелочи? Я даже сделал хромосомное экстраполирование и теперь знаю, как ты выглядишь? Знаю, какие отключающие слоги закодированы в твою панель не далее, как семь дней назад! Она мне верит! Да я последний человек из, тех, кому ты можешь верить. И ты выбрала меня своим «телом»! Боже милостивый…

Это открытие потрясло Хельву до глубины души. Так значит, у Паролана возникло к ней телесное влечение? Она не знала, что делать — благодарить небеса или выть от ярости. В душе ее боролись восторг и ужас. Нет, она знает, что ей делать. Еще ничего не потеряно. Подсознательное стремление «тела» увидеть лицо своего «мозгового» партнера — явление не столь уж редкое, когда между напарниками возникает глубокая эмоциональная привязанность. Обычно оно неосуществимо из-за невозможности открыть смотровую панель. Но если Найал знает секретный код…

Она должна избавить его от этого наваждения, так или иначе…

— Вот почему, Хельва, я не могу быть твоим «телом», — упавшим голосом проговорил Найал. — Только прошу тебя, не надо дурацких песен о том, что это обычное для тел наваждение, что оно пройдет. Я знаю отключающие слоги. И однажды малыш Найал может не выдержать. Мне придется открыть этот гроб, в который они тебя замуровали. Взглянуть на твое прекрасное лицо, коснуться ангельской улыбки и обнять тебя…

Он подходил все ближе, шаг за шагом преодолевая чудовищное сопротивление, пока не приник всем телом к ее пилону, вжавшись щекой в неподатливый металл. Пальцы побелели от усилий проникнуть за разделяющую их титановую поверхность. Вот рука его медленно скользнула к смотровой панели. А на лице застыло спокойное, отрешенное, почти счастливое выражение, глаза были закрыты, как будто он уже держал ее в объятиях.

— Тогда скажи эти слоги! — затрепетав от страсти, крикнула она. — Сними панель, открой капсулу, загляни мне в глаза, прижми к груди мое уродливое тело. Я лучше умру в твоих объятиях, чем навеки останусь нетронутой девственницей — без тебя!

Он вскрикнул и отпрянул, будто обжегшись о холодный металл. Лицо исказила страшная гримаса.

— Вот видишь, Найал, ты этого не сделал — значит, не сделаешь никогда, — тихо и нежно проговорила она, стараясь справиться с неожиданно нахлынувшим желанием, которое грозило свести ее с ума.

— Боже мой, Хельва, нет, нет!

Он повернулся и бросился к шлюзу. Рванул рычаг двери. Выскочил из лифта, не дожидаясь остановки. И исчез в главном здании.

«Теперь мне остается только ждать, — с тоской думала Хельва. — Он должен принять решение сам. Должен сам захотеть вернуться, после того, как убедится, что может доверять себе. Моя безоглядная вера в неги ничего не значит. Ведь именно от него зависят все наши планы, замыслы, свершения».